Всего должно быть в меру. И уверенности в своих собственных силах — тоже. Особенно при таком уже для всех привычном заболевании. Ну и что, потемпературил, а теперь температуры нет. Нет ведь уже. Ну кашель — он ведь легкий, не задыхаюсь. Значит, хватит.

Надо пить витамины, восстанавливаться, преодолевать слабость. Двигаться — движение жизнь. Ничего, что через силу, ничего, что по стенке и голова кружится — натренируемся, нечего залеживаться. Выпьем кофейку, восстановим низкие пульс и давление. Сделаем дыхательную гимнастику, прокашляемся — и под душ, пот смывать. Мед, лимон, лимонник нам в помощь — выбьем хворь, и не такие выбивали. Ведь столько дел встало, надо не раскисать. А что врачи, и так все понятно. Справимся.

Только здесь все не так. И вирус не тот. И здоровье уже тоже не то. Все, что раньше было совсем и не заметно, теперь расцветает махровым цветом. Причем, сразу, неожиданно, на ровном казалось бы месте. Перестают как часы работать почки, сердце, головной мозг. С сосудами что-то не то, с кровью тоже.

Так внезапно, что отказываешься верить — да нет, такого быть не может, я же еще пару недель назад, до того, как свалился, был как всегда — пахать на мне можно. Поэтому нельзя сдаваться, надо вопреки этой дикой слабости, этому полному отсутствию энергии двигаться, преодолевать, брать себя в руки.

И не слышишь, когда и со всех сторон, и изнутри звучит: Нельзя! Лежи, лечись, не пытайся опять все сам. Будь осторожен, доверься хотя бы своим ощущениям. Не ври себе, не беги от того, что по-настоящему происходит.

И разреши тебе помочь.

Мы теперь следующие в очереди на выход — родителей перед нами больше нет.

Но и это не самое пугающее. А то, что дети ушли заниматься собой и своими делами. Изредка выныривая, чтобы поклянчить-поканючить. И хлопнуть дверью, если не обломится.

Вот и приходится без какой-нибудь надежды хоть на какой-нибудь тыл изо всех сил напрягаться, пытаясь остаться на плаву. В условиях, когда все плавсредства оказываются дырявыми. А силы уже не те, но и времени на их восстановление, которого теперь требуется намного больше, совсем нет. Так и барахтаемся, а потом сразу — и с концами.

Хорохоримся, выпендриваемся, ищем смыслы, вдохновение, цели. Сбиваемся в кучки «по интересам» — похвастаться или попричитать — не важно, главное, видеть, что ты не один такой. Ну а на миру, как известно, и смерть красна.

Только теперь не лавочка во дворе или стол для козла там же — теперь соцсети. А там хорохориться проще. Сделал фото, отредактировал и выложил — какой я бодрый красавец на фоне неопределенной но явно угадывающейся роскоши. Ну а дальше — ищи в лентах интересненькое, да закидывай себе и френдам — пусть сердечки ставят, ведь ты же им ставишь, чтобы не забывали ставить в ответ.

Вот и отвлекаешься от ощущения одиночества. Наврал другим — день прожит не зря, вроде и не врешь, вроде все так и есть. И ну их, этих детей, у самого же все хорошо, вон подписчиков сколько, а сколько всего еще можно в ленту накидать.

Хорошо, что интернет круглосуточный — по ночам ведь особенно не по себе.

Вот способ жить и скончаться мирно. Так и не приходя в сознание.

Знание — это когда ты действуешь сам, не объясняя, что и зачем. Просто зная это.
Понимание — это когда тебе надо объясниться-оправдаться, что и зачем ты будешь делать. То есть сомневаешься — поймут ли тебя правильно, если ты поступишь так-то или так-то. И то, что при этом делаешь, пропитано этим сомнением, этой оглядкой. Ну и сам ожидаешь объяснений — почему и зачем, чтобы для твоего действия было оправдание, чтобы ты не брал в случае чего ответственность на себя, говоря — мне объяснили те-то, поэтому и действую так-то.

Конечно, есть и другое понимание. Если необходимо понять как? — это как раз к знанию. А если зачем, почему, для чего — это к оправданию.

Или к отрицанию. Или к дискуссии. Но не к знанию: ты мне сначала обьясни, зачем, а потом, может быть, я и соглашусь понять, как.

Но и понимание как тоже зависит от понимания зачем. Только уже для того, от кого требуют этого понимания. Ведь когда человек спрашивает нетерпеливо: ну хорошо. А делать-то что? — это не есть еще понимание как, даже если ему дать детальные инструкции. Они, даже будучи выполнены, не приведут к искомому. Потому что даже инструкции необходимо давать только после того, как станет ясным: человек действительно понимает, зачем и для чего он собирается делать.

Или уже наделал?

Мы все перепутали: вместо бытия полагаем небытие, вместо чувства — мысль, вместо созерцания — действие, вместо реальности — словесность.

Природа для нас — это то, что мы вырастили сами, а не то, что растет вопреки нашим санитайзерам. Наука — это диплом ВАКа, гранты и Нобелевки, а не улыбка старика в ответ на наши вопросы. Сила — это статус и деньги как вечно оборачивающиеся причина и результат. Но не небо, не океан, не организм, упрямо не желающий сдаваться даже при семидесяти процентах выключенных ковидом легких.

Дружба — это выгода, любовь — это занятие. Все должно быть целесообразным, иметь свое время и место. Тратить нельзя, нужно только вкладывать.

Успешность, развитие, перспективность, креативность, лидерство, конкурентность, мотивированность, целеустремленность, настойчивость, информированность, гибкость, тайминг, дедлайн, прибыль — правильные слова. Все остальные — или неправильные, или малозначащие. Они только для лохов — извините за вульгарный архаизм — для лузеров.

Ну и живите в своем мире. А мы будем жить в своем. Как самые натуральные античные антиподы. Как зеноновские черепахи, ползущие себе и ползущие — без целей, без перспектив, без отчетностей, без прорывных технологий, без курса как и насдаг. Ведь все равно, догонит ли Ахилл или нет — это его проблема. А черепаха его даже и не увидит.

При любом раскладе.

Ответственный человек — он же всегда и виноватый. Потому что отвечать — это быть ответчиком. Перед истцом. А это значит — быть под судом, под следствием — расследованием, значит обвиняемым или пока еще подозреваемым. В чем? Ну конечно же, в преступлении.

Не больше, не меньше. И пусть истец со следователями и судьями пока еще только внутри ответственного. Но это не мешает ему быть подозреваемым, а, значит, находиться в постоянном сомнении — а верно ли я делаю, верно ли говорю и думаю? Вдруг именно это и есть то, за что меня обвинят?

Или уже обвинили? Предварительно наказав на всю жизнь этим неверием в честность, искренность, порядочность? Поставив клеймо заранее, потом только говоря: Ну вот, мы же знали — от тебя другого ожидать нельзя.

От этого кто-то сломался сразу, говоря: Я понял, что никогда не отмоюсь, так чего стараться — буду уж поступать соответственно. А кто-то сказал и продолжает говорить: Пусть все такие, а я не такой.

Нет, не так: А может, я все-таки? И делает, и старается, и лезет из кожи. Чтобы доказать непонятно уже кому. Чтобы хоть на минуту ощутить себя неподсудным.

И такое сомнение гнет, но не ломает. Опускает, но не позволяет опускаться.

И в итоге окружающие скажут: Какой порядочный был человек.

Именно был. Так до самого конца и не услышав, оправдан или нет. Просто улыбнувшись напоследок небытию как избавлению.