С разными людьми мы разные. С кем-то веселые и остроумные, с кем-то тупые и неповоротливые. С кем-то красавцы и души общества, блистающие талантами, с кем-то — чванливые, ворчливые, скучные серые мыши. Где-то благородные защитники, где-то — злобные агрессоры. Когда-то отважные герои, когда-то — трусливые предатели.
От кого это зависит? Конечно, в первую очередь от нас самих: всегда есть выбор. А во вторую, третью и все последующие — от тех, с кем общаемся.
Встречаясь, мы адаптируемся относительно друг друга. Это происходит спонтанно, но приблизительно по одному сценарию: сначала в общении выбирается лидер (то есть после какого-то периода конкуренции один сдается и занимает место ведомого и эксплуатируемого). При этом ведомый не обязательно несчастная жертва — ему так может быть даже удобнее: и свое получит, и отвечать ни за что не надо.
Дальше они какое-то время действуют к взаимному удовольствию. А еще дальше сталкиваются с тем, что лидер хочет себе главенство и лавры, а ответственность — ведомому. И на этом общение вполне может закончиться. Когда обоим становится понятно: низы не хотят, верхи не могут. А поменяться местами бывшему лидеру гордость не позволит. Так что чаще всего именно лидер объявляет ведомого негодяем — и ищет другого. Ведомый, естественно, тоже. И у обоих дальше ситуации скорее всего повторятся — люди могут быть другие, а персонажи те же.
Это, конечно, самый простой пример. Обычно все сложнее. Оба могут играть одновременно несколько ролей друг для друга и для других: например, лидер на работе вполне может быть ведомым в собственной семье, снова лидером в дружеской компании и на третьих ролях в профессиональном сообществе, принадлежность к которому нужна, опять же, для лидерства на работе и среди друзей. Самоощущение во всех этих ипостасях у человека разное. Иногда настолько противоречивое, что не позволяет понять — а кто же он на самом деле? Герой-любовник или офисный планктон? «Олегарх» на ровере или папашка-подкаблучник? Мать-героиня или дочь-ехидна? Все это так перемешано, что голова кругом.
Кто-то, конечно, морочиться не будет — некогда, да и страшно — а вдруг он не самое лучшее из всего этого.
А кто-то приходит разобраться со «странным» и непонятным чувством: почему от меня все время ждут совершенно определенного. Если я в компании признанный остряк — даже когда не до шуток — покажу палец, все сразу лежат от смеха. Если мама мной с рождения недовольна, то на ей самой заказанный, тщательно выбранный подарок ответит: » Спасибо тебе огромное. Правда, я хотела подлиннее (посветлее, без оборок, с мехом, поизящнее, поскромнее). Если студенты решили меня бояться — будут из поколения в поколение приходить на экзамен со смектой. А если решили не бояться — клянчить оценку и заливать про несчастную любовь или безвременно почившего попугайчика. Если коллеги считают истеричкой, то им обязательно надо довести, как бы я не старалась абстрагироваться от их наездов. Если учительница думает, что я хулиган, то кто бы что бы не сделал, наказывают всегда меня.
То есть получается, что человеку навешивают ярлык, которому он должен соответствовать. Не хочет — окружающие обязательно поставят в такое положение, что он буквально вынужден вести себя ожидаемым образом. А если не ведет — подмечают какие-то мелочи, трактуя их в пользу своих ожиданий: «Привет! — Привет. — Ну вот, ты опять с самого утра недоволен. — С чего ты взял? — А ты бы сам послушал, как ты это спросил. -А как я спросил? -Ну ладно, ладно, никак, только не заводись». А потом потихоньку всем остальным:»Видели? Слова сказать нельзя — сразу в бутылку лезет».
Зачем так делается? Затем, что так проще. Прилепили ярлыки — и беспокоиться больше не надо, теперь все на привычных местах, стабильно, по плану. Ведь нас окружает такое количество неожиданностей и неопределенностей, что мы хоть таким образом пытаемся сократить их число. Систематизируя и ранжируя людей по возможностям эксплуатации их умений, связей, личных свойств в понятной для себя (а значит поддающейся управлению) картине мира. И это становится неосознаваемой привычкой. Которая, увы, не позволяет за предвзятостями разглядеть то, что есть на самом деле.
Потому что для этого свою картину мира придется признать как минимум однобокой. А себя самого — вечно ошибающимся, примитивным, бессильным.
Ну кто на это пойдет добровольно? Лучше уж каждому определить свое место — и быть уверенным в своей уверенности!