В который раз задаемся вопросом: что ж это нас, врачей, в педагогику занесло?

Что в психологию — понятно. Без знания хотя бы ее основ теперь разговор с пациентом не получится. Он-то всегда в психологии силен и сразу вычислит: если вы от него только за медицинскими терминами прячетесь — невежда вы, пусть и специалист хороший. И не выздоровеет вам, невежде, назло!

А с педагогикой все тоже просто. Потому что предмет педагогики — это воспитание и обучение. Если вы родители — хочешь-не хочешь, но педагогикой занимаетесь. Голос повысили, ремень в руки взяли, шнур компьютера спрятали, карманных денег лишили — все, применяете воспитательные воздействия. Даже если и не знаете об этом — деваться уже некуда.

Если к тому же  вы имеете специальное образование — тем более. Потому что вас учили — кого, как, когда и чему учить положено. А потом, когда сами начали учить — добавляли и добавляют вам сверху этих «как» и «чему». Всегда — раньше,  больше и быстрее. И никогда — попозже,  поменьше и помедленней.

Ну, хорошо, а врачи здесь при чем?

А притом, что объект деятельности у нас с вами один и тот же. Кого родители воспитывают, а педагоги учат, мы — лечим.

Понятно, что это за объект? Конечно, понятно — дети. Которые растут и развиваются не как лопухи и полынь — тех дождем полило, солнцем согрело — все, джунгли непроходимые!

Детям для роста и развития помимо питания требуется восПитание. И обУчение. Без которых они человеками никогда не станут.

Так что для ребенка окружающая среда — это мы, его родители, воспитатели, учителя. Наше с ним общение и педагогические воздействия.

Эта среда совсем на природную не похожа. В природе все просто — или здоров, или съеден. Или смышлен, или съеден. Или нападаешь, или съеден. Без вариантов.

У нас все наоборот. Чем больнее, глупее, агрессивнее — тем больше с тобой возятся. Чем умнее, здоровее, бесконфликтнее — тем меньше на тебя обращают внимания. Правильно, ведь надо, чтобы в итоге получился человек. А не инвалид и не гений. Обществу такие ни к чему.

Получается, что понимаем мы это или нет, но своим воспитанием и обучением лепим из ребенка то, что обществу надобно. Мы — разные, дети — разные, а лепить стараемся одно. С кем-то получается лучше, с кем-то — хуже. Кого-то приходится вытягивать, кого-то — окорачивать. Прокрустово ложе, да и только!

Ну что, понятно теперь, от чего дети болеют?

Правильно, от болезнетворных факторов окружающей среды. То есть — от перегибов воспитания и обучения!

А лечить их кому? Нам! Вы перегибаете, а ведете к нам — лечите! Назначайте антибиотики, психотропы, иммуностимуляторы. Назначаем. Помогает на какое-то время. А вы снова перегибаете. Опять к нам — лечите! И так без конца.

Проблема в том, что педагогика не бактерия, антибиотиком ее не проймешь. Все равно от ребенка не отстанет. И значит — будет создавать для него патогенетические условия дальше. Если не поймет, какие из них — патогенетические, болезнетворные. А какие -саногенетические, исцеляющие.

Вот и получается: знать врачам педагогику — это значит понимать, что вы с ребенком такое делаете, отчего его приходится к врачам тащить.

Ну а о том, что ценного педагоги получают от врачей — в продолжении. Следите!

Мы делаем своих детей для себя. Во-первых, чтобы доиграть с ними в недоигранное. Хорошо, если с ними, а не ими.

Во вторых, чтобы отомстить им за свое детство. Меня воспитывали,  ломая, заметно или не очень, я как мог сопротивлялся, а теперь оттягиваюсь на своем ребенке, как оттягивались на мне. А он будет оттягиваться на своем. Вот откуда проклятие до седьмого колена. Тиранили меня — буду тираном. Унижали — буду унижать. Отталкивали — буду отталкивать. Обманывали — буду обманывать. Баловали — буду баловать.

В третьих — чтобы ребенок взял реванш за недоказанное родителями своим родителям. И сделал то, на что не решились мы сами. Если ребенок делает что-то «предосудительное», значит, мы его на это, сами того не сознавая, настраиваем. Потому что мы, будучи детьми, этого желали, а нам запретили. Пусть теперь хоть он сделает. Пьет и дерется, как я начинал, у мальчиков ночует, как я мечтала, дурака валяет, как нам запрещали, крадет и обманывает, что во мне задавили на корню.

Не верю в плохого ребенка у хороших родителей. В непорядочного, наглого, изворотливого, бесчувственного у интеллигентных, корректных, правдивых и сенситивных. В семье не без урода — это не про ребенка. Он всего-навсего копирует своих любимых родителей. Совершенно искренне, не зная, что это надо скрывать. Не ведая пока, что наказывают не за порок, а за то, что его видно. Не пойман — не вор. Научишься все делать втихаря — молодец. Мы все такие правильные, респектабельные, образованные. А то, что коллегу подсидел — так это он сам напросился, слишком умного из себя строил. То, что мужа чужого планирую увести — так это любовь, большая и чистая. То, что не делаю ничего и сижу у жены на шее — так применения моим высоким знаниям и умениям в этой убогой стране нет. То, что хлама всякого накупаем мешками — так выпускают дерьмо одно, а тут хоть распродажа.

Дети — они продолжают любить нас, как бы мы над ними не издевались и не отталкивали. Просто любить. Что мы уже делать разучились — нам эстетику вперемешку с сексом подавай (а скорее-наоборот). Ну а им не это надо. Прижаться, помолчать, подышать нашим, а не напарфюмеренным телом. Послушать родной, пусть даже бранящий, голос. Уткнуться в родительскую подушку, покопаться в материнских побрякушках или отцовских инструментах, пошлепать в дедовых тапках, попить из бабушкиной чашки, побренчать по теткиному пианино. Это и есть настоящая любовь — без смысла, без цели, без планируемой выгоды, а поэтому и без дерьма. Потому что ничего для себя не требует. А если требует — значит ее уже отобрали…