Мы делаем своих детей для себя. Во-первых, чтобы доиграть с ними в недоигранное. Хорошо, если с ними, а не ими.

Во вторых, чтобы отомстить им за свое детство. Меня воспитывали,  ломая, заметно или не очень, я как мог сопротивлялся, а теперь оттягиваюсь на своем ребенке, как оттягивались на мне. А он будет оттягиваться на своем. Вот откуда проклятие до седьмого колена. Тиранили меня — буду тираном. Унижали — буду унижать. Отталкивали — буду отталкивать. Обманывали — буду обманывать. Баловали — буду баловать.

В третьих — чтобы ребенок взял реванш за недоказанное родителями своим родителям. И сделал то, на что не решились мы сами. Если ребенок делает что-то «предосудительное», значит, мы его на это, сами того не сознавая, настраиваем. Потому что мы, будучи детьми, этого желали, а нам запретили. Пусть теперь хоть он сделает. Пьет и дерется, как я начинал, у мальчиков ночует, как я мечтала, дурака валяет, как нам запрещали, крадет и обманывает, что во мне задавили на корню.

Не верю в плохого ребенка у хороших родителей. В непорядочного, наглого, изворотливого, бесчувственного у интеллигентных, корректных, правдивых и сенситивных. В семье не без урода — это не про ребенка. Он всего-навсего копирует своих любимых родителей. Совершенно искренне, не зная, что это надо скрывать. Не ведая пока, что наказывают не за порок, а за то, что его видно. Не пойман — не вор. Научишься все делать втихаря — молодец. Мы все такие правильные, респектабельные, образованные. А то, что коллегу подсидел — так это он сам напросился, слишком умного из себя строил. То, что мужа чужого планирую увести — так это любовь, большая и чистая. То, что не делаю ничего и сижу у жены на шее — так применения моим высоким знаниям и умениям в этой убогой стране нет. То, что хлама всякого накупаем мешками — так выпускают дерьмо одно, а тут хоть распродажа.

Дети — они продолжают любить нас, как бы мы над ними не издевались и не отталкивали. Просто любить. Что мы уже делать разучились — нам эстетику вперемешку с сексом подавай (а скорее-наоборот). Ну а им не это надо. Прижаться, помолчать, подышать нашим, а не напарфюмеренным телом. Послушать родной, пусть даже бранящий, голос. Уткнуться в родительскую подушку, покопаться в материнских побрякушках или отцовских инструментах, пошлепать в дедовых тапках, попить из бабушкиной чашки, побренчать по теткиному пианино. Это и есть настоящая любовь — без смысла, без цели, без планируемой выгоды, а поэтому и без дерьма. Потому что ничего для себя не требует. А если требует — значит ее уже отобрали…