Если ежедневно все начинается одинаково, то оно естественно стремится к такой же одинаковости, повторяемости, ожидаемости. И это значит, что все пойдет как обычно — предсказуемо, известно. И это же значит — монотонно и скучно.

Конечно, необходима уверенность в завтрашнем (или хотя бы в сегодняшнем) дне. В том, что это действительно дно, и тонуть глубже уже некуда. Но одновременно с такой уверенностью само чувство уверенности куда-то прячется, а вот ощущение нахождения в нескончаемом дне сурка вылезает. И всякие вполне ожиданные мелочи только раздражают — ну вот, опять двадцать пять и снова здорово. А мысль: «надо что-то менять» жужжит в голове как нудный писклявый комар. Или кошмар?

Вот. Если же мы понимаем, что стабильность важна и нужна, поэтому «разносить эту халабуду вдребезги пополам» себе дороже, то почему бы не попробовать перейти от статического стереотипа к динамическому? Ведь результат в итоге будет тот же, а его достижение станет чуточку другим.

Можно же действительно встать не с той ноги, почистить зубы, взяв щетку другой рукой, достать и надеть давно задвинутые в дальний угол лапти или хламиду, сделать девятнадцать приседаний вместо двадцати, а взамен разок отжаться, не залезть с ногами в смартфон, выйти из дома на пять минут раньше, перейти с рыси на шаг вразвалочку. И так далее, и тому подобное. Так и овцы будут целы, и волки пойдут лесом.

Главное — не планировать это заранее. Чтобы было чем себя удивить. Приятно удивить. А без таких удивлений жизнь нам обязательно что-нибудь подкинет — явно медом не покажется.

Дети могут не слушать нас еще и потому, что мы, даже сами этого не осознавая, не уверены в правильности того, что мы им говорим. Вроде бы вещи дельные, нужные и важные, но что-то такое по их поводу в нас еще существует, что где-то, в глубине души, мы сами с ними не согласны, где-то прячем от самих себя какой-то протест по их поводу, какое-то нестроение. А социологи в середине двадцатого века уже сказали: то, что мы скрываем от самих себя, отчетливо видно окружающим.

Тут дети все и замечают. И для них наше возмущение по поводу их чего-то неправильного звучит по меньшей мере неубедительно. Ребенок ведь еще пока очень чувствителен и поэтому ориентируется на чувства, а не на слова. И если он чувствует, что для любимого им родителя это действительно важно, то он услышит, пойдет и сделает. Ну а если почувствует сомнение, а то и протест, как бы глубоко от самого протестующего он бы ни был спрятан, то и ничего, кроме такого же протеста от ребенка ожидать не выйдет.

А если понять, что ребенок — это такая вот лакмусовая бумага истинного отношения взрослого к собственным требованиям, то и возникает возможность с этим отношением разобраться.

И много еще с чем, что делает человека безвольной игрушкой непонятно кем, когда и по каким поводам сказанного слова «должен».

Сейчас считается необходимым, чтобы специалист презентовал себя — а то как же он может быть выбран своими потенциальными клиентами, если не заявляет о себе в разных видах предлагаемых ему и окружающим вариантах саморекламы.

И обязательными атрибутами такой презентации являются его дипломы, сертификаты, звания и должности. Как спич «у меня все это есть, меня всем этим наградили профессиональные сообщества, следовательно, они считают меня действительно знающим и умеющим, следовательно, вы тоже должны считать меня знающим и умеющим и обращаться ко мне, а не иметь дело с кем-то еще, у кого таких свидетельств, а, значит, и знаний, а, значит, и полномочий нет».

И становится это все в один ряд с выставкой-продажей. К примеру — породистых кошек и собак — все медалисты, все лауреаты, все от родителей-чемпионов — чистопородных и по большим деньгам. Купить такого — значит, стать обладателем еще одного предмета гордости и зависти: ведь у меня не просто кошак, но чистокровный британец или мэйнкун. А я не просто сделал УЗИ, но в клинике «Межконтинентальный медцентр» у самого профессора-академика из телевизора.

Печально, что профессионалы вынуждены играть в такие игры, вместо того, чтобы действительно заниматься своим делом. Ведь жизнь никаких дипломов-сертификатов не выдает. А выдает только седину, морщины, да количество прожитых лет. И чем этих лет больше, тем больше из них становится отдано своему делу и приобретаемому опыту.

Но такое мало кого интересует. Главное — наличие сертификата соответствия. На упаковке. И чтобы срок годности был указан. Чем ты лучше куриной грудки или бутылки кефира? Я же плачу — и должен быть уверен, что не отравлюсь.

Вот так и происходит подмена смыслов: покупаю врача — покупаю здоровье. Бутик врачей первоклассный, товар от мировых лидеров — значит, все в порядке, в качестве могу не сомневаться, заботиться ни о чем не надо.

Включая само здоровье.

При условии, если его обладатель всерьёз считает: все, что я вижу, слышу, чувствую, знаю, понимаю, помню — это все так и есть на самом деле, именно так это все и для других. А для кого не так — тот тупой недоумок, которому обязательно надо показать, как мир на самом деле устроен.

А миров этих ровно столько, сколько живущих. У каждого он, этот мир, свой. В чем-то миры могут совпадать, и тогда возникает иллюзия под названием «объективность». Которая рассыпается сразу же, когда оказывается, что такие совпадения — это действительно только совпадения. Что на самом деле даже вроде бы одно и то же значит для каждого что-то уникальное свое, совсем не похожее. И что лучше вообще ограничиться вот таким вот сиюминутным согласием, не пытаясь его сделать еще более определенным — точно можно провалиться в непонимание, разочаровывающее все вдруг совпавшие в чем-то стороны.

Это, конечно, не так просто делать, как говорить. И начать имеет смысл с простого допущения: моя кочка зрения — это именно моя кочка. С соседней, если мне же на нее перейти, все видится уже несколько иначе. Вроде то же самое, а чего-то вдруг вылезает, чего совсем было не видно с моей кочки. И, наоборот, прячется то, что было с моей видно. Вот с такого допущения может начаться интерес: а как ты это видишь? Я вижу так, а ты как? Чего я не вижу, чего видишь ты?

То есть может появиться это самое «ты» в отличие от тотально-экзистенциального «я». И не для того, чтобы было кому говорить: «дурак ты, и уши у тебя холодные». А для того, чтобы с помощью другого-друга видеть то, что сам видеть не в состоянии. Ведь только тогда, когда одно и то же несколько разных людей видят каждый со своей кочки, да еще и не спорят, чья кочка правильнее, а с интересом делятся каждый своим взглядом, с еще большим интересом принимая взгляды остальных — вот только тогда и только на это время может действительно появиться объективность.

И сознание только тогда и только на это время можно действительно считать сознанием.

Обычно говорят: ничего в голову не лезет. Это потому, что привычка запихивать в нее перебивает возможность не только запихивать что-то еще, но главное — выражать то, что без этого запихивания уже есть в себе.

Опять же, не просто перепасовывать другим только что увиденное-услышанное, но именно свое — уже переваренное: передуманное, переэмоционированное, пережитое. Потому что простые перепасовки занимают то же пространство, которое может быть использовано для выражения.

Так и получается: вход-выход забит текучкой, копипастой, шаблонами, банальностями. А суть — собственные идеи, чувства, переживания — не имеют права голоса. Они киснут, тухнут, слёживаются, превращаясь в компост, перегной, торф. И с какого-то момента перестают беспокоить и рваться наружу в виде замыслов, выдумки, чего-то нового.

Поэтому имеет смысл регулярно переключаться с внешних источников на внутренние. Пусть хотя бы ненадолго, но задавать поиск не браузеру, а самому себе. И терпеливо ждать ответа на запрос, урезонивая привычку быстро перескакивать с предыдущей страницы поиска на следующую — и так до бесконечности, с небольшими отклонениями на посыл очередной лайки френдам и просмотр на предмет новых лайков от них.

И вполне возможно, что в этом вначале понадобится поддержка. Людей, которые умеют помогать восстанавливать диалог с самим собой. Знающих цену этому диалогу, несопоставимому даже с вожделенными тысячами просмотров персональных страничек в сетях.