Хочешь, чтобы получалось жить здесь и сейчас? Тогда должен понять умом и сердцем: все, в чем ты сейчас участвуешь, может происходить в самый последний раз.

Это, конечно, не мной выдумано. А множеством людей во все времена. Гераклитом, к примеру, сказавшим: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Или тем же Мандельштамом с его «И каждый раз навек прощайтесь».

Но все об одном — времени в обрез, а мы всячески стараемся это забыть. И откладываем на потом дела, мысли, слова. Будто у нас впереди еще целая вечность. Наверное, потому и откладываем, переносим, прерываем. Чтобы было еще за что в будущем ухватиться. Ведь эдак завершишь — и все.

Но именно чувство последнего раза дает эту завершенность ощутить. Идешь по скверу — в последний раз наблюдаешь осеннюю листву, вдыхаешь прохладу, ступаешь по сухому асфальту. Или только что выпавшему, потому чистому снегу. Отвлекаться уже некогда. Поэтому замечаешь до мельчайших подробностей то, мимо чего всегда несся на всех парах.

Или беседуешь на консультации. Так, чтобы человек ушел, а у тебя оставалось чувство уверенности, что на этом, в сущности, можно и завершить. Чтобы потом не пересматривать мысленно разговор, переживая, что того не успел, этого не объяснил. На такие огорчения тоже времени уже нет. Вполне возможно, что встретиться больше не придется. А дело уже в какой-то своей части завершено.

Книгу читать, зная, что никогда уже ее не возьмешь в руки. Музыку слушать, чтобы плейлист полностью очищать сразу после. Есть и пить как смертник перед приведением приговора в исполнение. Наслаждаться ванной и уютной постелью, а после соскользнуть в вечный сон.

Конечно, сперва будет очень не по себе. И захочется съехать на обычное «А мне всего лишь 36 и у меня все впереди». Или же впасть в мрачно-траурное умиление «Вот умру я, умру». Но если прекратить себя жалеть и обманывать — вот тогда-то и можно приобрести ту полноту жизни, которая размером бюста, талии, бицепса, венозного органа с наполненными пещеристыми телами или всеми другими числовыми статями (метражом квартиры, литражом машины, площадью имения, количеством дензнаков и пр.) не измеряется. А измеряется только полнотой твоего присутствия сей-момент. Такой полнотой, которая не оставляет места ни для вчера, ни для завтра, ни для переживаний на предмет предстоящего экзамена, или по поводу прошлогоднего конфуза.

И этот сей-момент требует от тебя слиться с ним, стать его частью, необходимой для обоих. Ты в нем, или он в тебе — какая разница? Вы оба делаете друг для друга нужное, понимая только, что это так. Безо всяких вопросов — «А что я с этого буду иметь?», «а как я при этом выгляжу?», «а не ухожу ли я в сторону от своей генеральной линии?». И самого подлого — «А не теряю ли я свое Я?».

Вопросы, сто раз себе до этих пор заданные. А теперь потерявшие смысл. Как, впрочем, и страх потерять себя. Ну как можно потерять то, чем никогда не обладал, думая, что обладаешь? Ведь кто этот Я? Это тот, кем меня видели и видят окружающие. Разнокалиберный и противоречивый набор очень субъективных мнений. Из которых ты выбираешь (или тебе выбирают) черты, более-менее похожие на те, которые хотелось бы приписать себе. Приписываешь. И забываешь о том, что приписал. Думаешь, что это ты (то есть Я) и есть. Ну, потихоньку подправляешь этот набор, сглаживая острые углы. Привыкаешь к нему как к своему собственному. И окружающим так удобно, и тебе самому — все заранее договорено, все все про всех знают, чего ожидать. Никаких тебе неприятных сюрпризов, никаких тебе беспокойств. Положено Я думать о себе — будем думать о себе. Положено Я конкурировать с другими Я и тянуть одеяло на себя — будем тянуть. Положено оправдывать и жалеть себя и обвинять других — почему бы и нет. Положено сбиваться в стаи — здорово, ведь так безопаснее.

И все, и произошла окончательная подмена. Настоящего, чувствующего, переживающего, особенного. На искусственно навязанного, мыслящего и эмоционирующего общими штампами, застрявшего в самоидентификации и самовыделении из серой массы себе подобных.

Парадокс — самоидентификация как удобное и заранее предусмотренное всеобщее средство оставаться на том же самом месте в толпе. Потому что пока самоидентифицируешься — ты такой же как и все. И только прекращая это делать (то есть вроде бы теряя свое Я), ты наконец-то преодолеваешь всеобщее и становишься самим собой. А для этого надо забыть себя, слившись в единое целое с сей-момент. Вспомнил о себе — опять исчез. Забыл, слился — вынырнул!

Так вот. Жить в последний раз — это как раз правильно. Ведь каждый раз, он действительно последний. Как минимум потому, что другого такого же точно уже не будет. А как оптимум — потому что мы имеем для этого все основания. Вне зависимости от тех чисел через тире, которые будут выбиты на надгробии. Время жизни — оно ведь с календарем совсем не совпадает. И не будем его еще больше укорачивать, откладывая жизнь на потом и занимаясь вместо этого всеобщей мутью под названием Я.