Прямо-таки поразила мысль: современную эпоху все называют веком информации, но никто не называет веком знаний.

И это правильно! Потому что информация — это ещё не знание. Это всего лишь сведения о чем-либо.

А чтобы сведения стали знанием, их необходимо осмыслить. К ним должны быть применены мыслительные операции: анализ, синтез, сравнение, классификация.

И все это для того, чтобы сделать умозаключение. Вот тогда из информации может получиться знание. А знание — это алгоритм правильного действия. К которому, между прочим, относится и  отсутствие такового.

В настоящее время объем действительно новых открытий и изобретений на порядки меньше, чем сведений о них. Поэтому складывается впечатление, что нового знания очень-очень много. А на самом деле, много лишь источников, способов и вариантов его освещения. И искажения — намеренного и непреднамеренного.

Изобилие информации, производством которого занята значительная часть человечества (а все остальные заняты её потреблением) приводит разум в полнейшее оцепенение. И возвращает его в состояние животного — инстинктивного — реагирования на воспринимаемое. А инстинкты — это единые для всего животного мира, автоматические правила поведения, которые обеспечивают выживание. Они осуществляются на бессознательном уровне: следование за большинством,  прессование слабого и подчинение сильному, деление на своих и чужих, секс, связь родителей и детёнышей, экономия сил. Именно по таким признакам перегруженный мозг производит деление на нужное и ненужное. При этом чем больше сознание цепенеет перед шквалом разнонаправленной и разноречивой информации, тем скорее инстинктивные программы срабатывают. Читать далее →

Ну не стали мы царями природы. Хотя и научились получать пользу для себя, разрушая её. Страшилки зелёных об уничтожении всего на свете — это мания величия. Мы лишь пилим одну маленькую веточку огромного дерева природы. Причем ту самую, на которой и сидим. Ветку допилим, шею себе свернем, дерево останется. А вокруг — целый лес. Который не замечаем по причине собственной мелкости и всё той же мании величия.

А ещё потому, что поглощены поиском только выгоды. Для чего замечать то, что нельзя потребить? Вот и посылаем на соседние листочки неуклюжих шпионов. Зачем? Искать там полезное, которым привыкли пользоваться. Хорошо, что пока ещё отвлечься от своей ветки особо некогда и незачем — трясти (то есть пилить) надо!

В фантастике про космос идея та же: прилетаем на новую ветку, худо-бедно усаживаемся и — пилим! И, соответственно, воюем с чужими за своё. Ну а если  инопланетяне не злобные и беспощадные уроды — значит забавные придурки. Но в любом случае хуже, чем мы. Мы — правильные, все остальные — нет. И живем, и мыслим мы правильно. Делаем всё только для себя — тоже правильно. Природа ведь создана для нас. Чтобы нас ублажать, чтобы на нас работать и нам покоряться. Рабыня Изаура эта природа.

Во все века философы об этом толкуют. Что человек-де мера всех вещей. И что по образу и подобию. А всё, что Создатель нагородил — для человека, которого он в последний день рабочей недели заделал.  Антропный принцип гласит: всё в природе целесообразно, а цель — человек. Который из этой природы вырастет, да и превратит её для себя и её же собственного блага во что-то другое. А иначе, если не успеет — всё накроется медным тазом от тепловой смерти или еще какой неведомой пока гадости.

Ну что, похоже на манию величия? Читать далее →

У нас есть два противоположных и идущих рука об руку способа познания. Первый — усложненческий. Правильно, ведь чем больше знаешь про предмет, тем сложнее он. Столько всяких частей и деталей. Просто невозможное количество. И все они разные, и непонятно вообще — как, почему и зачем умещаюся в одном. И каким боком друг к другу прилажены.

Прямо хаос какой-то. А потом — раз!-все встает на свои места. Потому что усложненчество сменилось упрощенчеством. И оказалось — в каждом из многочисленных и разнообразных сторон этого множества есть что-то совсем одинаковое. И каждая из них обязательна для существования единого целого.

Можно, конечно, всю жизнь углубляться в какую-то отдельную сторону этого общего. Забыв специально о том, что оно-часть. Тогда становятся известны новые множества, из которых эта часть состоит.

И опять — хаос. Масса всякого в этой части. А потом — раз-и снова все встают на свои места. Именно как части этой самой части. Для существования этой части. Но потом опять забыли и пошли членить дальше. Усложняя и усложняя. Находя все новые и новые части, исследуя новые и новые нюансы. И так отплывая от берега, уже к нему и не возвращаясь. Потому что столько надо узнать о новой части. Чтобы потом знать все о ней. И неизбежно — не знать о соседней. Читать далее →

Жизнь требует от нас выживания. На каждом этапе развития — от зачатия до вскрытия — живое существо борется за то, чтобы быть живым. И здесь важно, сколько сил у него для этой борьбы имеется. Если много — он и не замечает того, что борется, живет себе и живет. Если мало — он только борьбой и занимается. И вся современная медицина ему в этом способствует. Тысячи лекарств, сотни методов лечения. Они являются для выживающего способом, образом и средством жизни. Его главное занятие — лечиться.

А наше — внушать ему необходимость лечения. Потому что здоровье — это всегда идеальная абстракция, а болезнь — конкретика. Ну действительно — человек здоров тогда, когда он о своем самочувствии не задумывается. Хорошее самочувствие — это когда занят делом, а не собой. Когда сам себе не мешаешь. Когда просто себя не чувствуешь (как в старорусском эквиваленте понятия «воодушевление» — «ног под собой не чуять»).

Выходит, что здоровье есть, когда его нет. Когда на него не обращают внимание. Когда про него можно забыть. Вот потому здоровье недостижимо. Погнался за ним — и нет его!Почувствуйте себя прямо сейчас, отвлекитесь от занятия и переключитесь на себя — всё, здоровья нет. Потому что  всегда найдется что-то, что у человека хоть немного, но не в порядке — руку отлежал, голова гудит, мушки перед глазами, мочевой пузырь переполнен, рот пересох, желудок сосет. А копнуть поглубже — вообще абзац. Если сердце здоровое, значит суставы деформируются, если ноги-руки гнутся в разные стороны, то значит с пищеварением непорядок, если гвозди перевариваем, значит легкие слабоваты — и так до бесконечности. Что-то неисправное да найдется, недаром же сами врачи шутят: «Нет людей здоровых, есть недообследованные». Читать далее →

Привыкли мы думать о себе, как о царях природы. При этом к организму своему так и относимся: организм — это что-то низшее в нас. Вот психика, речь, могучий разум — это главное, что делает человека человеком. А организм — он ведь такой же, как у обезьяны или собаки, даже хвост небольшой имеется и шерсть растет. И поэтому все животное-нечеловеческое мы прячем от себя и окружающих под одеждой. Снаружи только лицо, облагороженное расческой (у женщин — косметикой и бижутерией, у мужчин — бритвой), ну может быть очками, да еще руки с подстриженными ногтями (которые те же женщины, наоборот, ухищряются привести очень даже в нечеловеческий вид). Про муки же борьбы с шерстью и говорить не хочется.

Но вот ведь какая штука: организм  — это то, что ежедневно дает нам жизнь. И заботится о том, чтобы этой жизни оставалось всегда про запас. Мудрое природное создание (как сейчас модно говорить — креатив), которое думает только об одном: как остаться в живых и сохранить жизнь нам. То есть, по-научному — о гомеостазе. Думает буквально всем своим существом. И заставляет своего хозяина действовать сообразно этому гомеостазу.

Посмотрите в зеркало на себя невыспавшегося: опухший, вялый, обалдевший, с невыразительной мимикой. При этом плохо соображающий. Надо встряхнуться, умыться, начиститься, покраситься, хлебнуть крепкого кофе — всё, готовы к труду и обороне. Обманули организм! Но он-таки все равно возьмет свое в метро, пробке, кабинете или зале совещаний — осоловевшие лица, сидим кулем, из последних сил сдерживаем зевоту и вставляем спички в глаза. Или вертимся как ужи на сковородке — в туалет, попить, покурить хочется. И никуда не деться от своей зоологической сущности. Читать далее →