Каждому нужна своя степень настроенности психического аппарата. При которой он будет чувствовать себя как минимум неплохо. В любой ситуации нужно состояние подъема, хорошего настроения, включённости. Или, наоборот, безопасной отстраненности. А для этого каждый использует излюбленные способы самостимуляции. Там, где одному помогает утренняя зарядка и ледяной душ, другому хорош сон до последнего и сразу же ристретто. А кому-то прямо с утра – скандал с супругом.

Но это всё одно и то же – самостимуляция. Для выполнения ожидаемых от нас другими и самим собой дел. Для адекватных реакций на проблемы и заботы. То есть для того, что и называется жизнью — активной, успешной, ответственной. Без такого жизненного настроя съезжаем моментально. В состояние ленивого животного, которое хочет только спать и есть. Чего постоянно страшимся, все время находя для себя способы, чтобы его избежать.

А чего его бояться? Ну устали, ну что же делать.

Но нет, отдыхать себе не разрешаем. Под отдыхом имея в виду все, что угодно, но не полноценный отдых. Для того, чтобы быть свежим, необходимо высыпаться. А для того, чтобы высыпаться, надо прекратить забивать глаза и уши информацией. Которую мозг и во сне не в состоянии переработать – так много мусора набивается и набивается за время бодрствования.

Набивается, потому что скучно. Потому что настроя не хватает, чтобы отдохнуть по-настоящему. Ведь если нет потока в уши и глаза, тут же начинается поток из памяти. А он тоже на три четверти состоит из текущего хлама. Который в отсутствии поступления очередной порции извне начинает пережевываться до оскомины.

А он и должен переработаться до степени, когда будет готов на выброс.

Хорошо, ну а тогда чем же голову забивать, когда он кончится?

Вот в этом и есть главная проблема. В информационной зависимости. Рецепторы настроены на потребление, а потребление упростилось за счёт изобилия и доступности. Нет информационного голода, не надо проявлять активность в поиске – нажал на кнопочку – получил новости.

Это ведь совсем как при алкоголизме – зачем искать, как себя успокоить и развлечь, если можно выпить? И тут же получить тот уровень эмоционального благополучия, который в противном случае пришлось бы искать годы с помощью психоаналитика в сочетании с собственной интеллектуальной и эмоциональной активностью. И совсем не сразу, а через месяцы, а то и годы тяжелых воспоминаний, разговоров и переживаний?

А тут взял бутылку, отмерил дозу – и все замечательно. Или же выслушал новости, добавил телевизором и компьютером, догнался, если не вштырило, книгой, залакировал музыкой – и тоже все в порядке.

Только ведь дозу надо повышать. Без этого – абстиненция. А повышать уже некуда – весь мозг забит, глаза видеть не хотят, уши – слышать. Прямо хоть святых выноси, любит повторять Хармс.

Как выходить? Выход один, из обычной наркологической практики – отмена. И помощь в неизбежной ломке.

А потом что? Много ли алкоголиков, прекративших пить, перестало быть алкоголиками? И чем заняться, если очистить голову от этой информационной жвачки? От которой тошнит, но надо же хоть чем-то заняться?

Ведь при абстиненции все кажется пресным, невкусным, неинтересным. И требуется много времени и настойчивости, чтобы рецепторы очистились и смогли заново воспринимать нюансы и оттенки. Так долго и так тяжко, что невмоготу.

Поэтому и начинаем снова. Потихоньку, а потом опять по полной.

Замкнутый круг. Который размыкать можно и нужно. Хотя бы на время. Просто каждый раз немного дольше обходясь без привычного допинга и успевая что-нибудь переработать из плотно задвинутого прошлого. Авось в какой-то момент это прошлое подкинет такое, что его переработка все поставит на свои места и зависимость больше не понадобится.

Хорошо, что надежда умирает последней. И только одновременно с ее владельцем.

Аксиома психологии: кризис — это необходимый элемент развития, переход количества в качество, в котором приобретаемая степень зрелости проверяется на прочность.

Поэтому сейчас лучшее время для самопроверки — правильное ли направление деятельности выбрано, достаточно ли ты в него вкладываешься, является ли твоя позиция профессиональной, любительской или потребительской, насколько ты зависим от внешних обстоятельств, в какой степени способен расставаться с ненужным, избыточным ради главного, в состоянии ли признаться в своих ошибках, вместо обвинения всех и вся, действительно ли твои партнеры надежны, а ваши отношения конструктивны и по-настоящему ценны.

Время, дающее понять, готов ли ты меняться, или считаешь себя, хотя бы и в глубине души, абсолютно непогрешимым, компетентным, знающим, уже всему научившимся и имеющим право пожинать лавры за прошлые заслуги. Момент, который показывает, насколько ты равнодушен или сострадателен к попавшим в беду, пусть даже по собственному головотяпству, насколько, даже зная, что спасение утопающих — дело их самих, способен хоть чем — то помочь, или же позлорадствовать, или же не замечать ничего вокруг, полностью сконцентрировавшись на своем спасении любой ценой.

А еще — насколько устойчив, чтобы не поддаться на уговоры окружающих — людей, ценников, новостей — в том, что ты абсолютно беспомощен, зависим и не способен что-либо изменить, как бы не прятался или не рыпался, или не хорохорился, что лично у тебя все хорошо, тебя ничего не беспокоит.

Потому что ты действительно абсолютно беспомощен, зависим и не способен изменить — только не всеобщий кризис, а течение собственной жизни, которое отсчитывает неизвестно сколько оставшегося тебе времени на то, чтобы дышать, чувствовать, соображать, двигаться. Как говорил один, уже ушедший из жизни давний друг: «Все это ерунда по сравнению с мировой революцией». Только вот самая главная революция — она пока еще впереди, касается только тебя самого и абсолютно недоступна для понимания — как, когда и будет ли что-то дальше.

Как в давнем нашем медицинском анекдоте про диалог двух близнецов в материнской утробе: — А есть ли жизнь после родов? — Не знаю, оттуда пока еще никто не возвращался.

И пока твое время еще продолжается, есть смысл использовать все возможности, чтобы жить, делая то, что от тебя зависит, проверяя себя на прочность, осознавая, на что способен, помогая тем, кто нуждается в твоем участии. Тогда нынешнее непростое время превратится из причины в средство, а у тебя может войти в привычку жить непростой жизнью, выкладываясь на все сто, даже если никто и ничто тебя к этому не понуждает. Потому что по-другому, без этого внутреннего напряжения, ты становишься жалким суденышком на волнах, без руля и ветрил, которое носит как попало по прихоти океана.

Отличие, конечно, незначительное — океан всегда сильнее, рано или поздно он всё равно победит любое судно — или штормом, или ржавчиной. Но ты все-таки попробуй относиться уважительно и к нему, и к себе. Не паниковать при «внезапно» накрывшем шторме, а планомерно готовиться к нему в штиль. И воспринимать шторм как очередной экзамен на жизнь. А штиль — как очередную подготовку к очередному экзамену. Во время которой можно не просто отремонтировать потрепанное суденышко, но и модернизировать его, выбросив устаревшее оборудование и списав негодных членов команды — ленивых, трусливых, пьяниц, обжор, нытиков, хвастунов, недисциплинированных бузотеров. Набрать новых и как следует вымуштровать к следующему шторму-экзамену.

Ну а теперь, в преддверии шторма, есть еще время все проверить и быть готовым. Не ожидая милостей от природы. А ожидая своей очереди к столу экзаменатора.

Наступит время, и мы расстанемся. Вы, как минимум — с чувством большей самостоятельности и независимости, пусть даже только от меня. Я — с чувством удовлетворения и некоторой доли сожаления — ведь с вами было столько понято, передумано и пережито.

Завершение нашего общения — это какая-то часть взрослости, которую вы почему-то не приобрели в общении со своими родителями и которая теперь состоялась в общении со мной как с их заменителем, давшим вам то, что они не смогли или не захотели дать — а может быть и вы не смогли или не захотели от них взять — где же вы видели пророка в своем отечестве?

Поэтому с какими бы проблемами вы ни обратились, наш диалог обязательно включает в себя — даже если и по умолчанию — эту новую степень взрослости, которая незаметно и непросто формируется в процессе того, что вы регулярно приходите на консультации, преодолевая для этого свою лень (ведь надо изменить привычный график жизни, да еще и ехать черт-те сколько и черт-те куда), свою гордость-стеснительность (ведь приходится постороннему рассказывать о том, в чем зачастую боишься признаться даже самому себе), свою бережливость (ведь надо платить и деньгами, и временем, которые можно было потратить на какие-то более понятные, приятные или необходимые вещи и дела).

Преодолеваете до тех пор, пока новая степень взрослости не станет вашей. И тогда в нашем общении отпадает необходимость, тогда появляются более серьезные резоны, чтобы не тратить на наши встречи силы, время и деньги. Это естественным образом начинает проявляться в опозданиях, забываниях, переносах в связи с неотложными делами. Процесс совершенно естественный, хотя и вызывающий у меня, суррогатного вашего родителя, вполне родительские чувства возмущения и обиды. Но эти чувства — необходимые для меня как профессионала индикаторы того, что пора завершать текущий диалог — или расставанием, или переводом его на другой, теперь уже доступный и вашему осознаванию уровень проблем, который был понятен мне, но неочевиден для вас.

Поэтому, если мы расстаемся — значит, вы стали взрослее и самостоятельнее. Хотя бы в том, чтобы обходиться без эрзац-родителя, завершив с ним какую-то часть возрастных кризисов, через которые вас должны были провести, но почему-то не провели ваши собственные предки.

И на такое хорошее расставание у меня есть для вас напутствие, воспринятое от настоящего взрослого: «Я мечтаю, что когда-нибудь мы будем разговаривать с Вами, а не о Вас».

Если не взвинчивать себя в эмоционировании и не залипать в думании, а обязательно проверять одно другим, то именно тогда может получиться взвешенное состояние, в котором принимаются взвешенные решения. В таком равновесном состоянии все очевидно, нет экзальтации, которая обязательно активизирует страхи, вынуждающие лихорадочно искать пути спасения и нестись по этим путям.

От чего спасаться? От скуки по отношению к самому себе, связанной с неумением развлекаться спокойным, размеренным наблюдением и размышлением? Так не лучше ли учиться этому, получая эстетическое удовольствие от простых, тривиальных вещей и событий? Чтобы не наркоманить в поисках трудностей и опасностей, ввергаясь в них, чтобы пройти по острию и словить кайф от того, что не свалился и не порезался? А что, если свалишься или порежешься?

Ну да, быть в тонусе — это ощущать в себе молодой задор. А зачем он нужен? Чтобы не принимать себя таким, каков ты сейчас? Но ты ведь в действительности тот, кто есть, а не тот, кого себе представляешь, или стараешься показать другим. Можно, конечно, обманываться. Хотя мы и так всегда обманываемся по поводу себя — знание о себе, оно весьма условно, какие бы объективные исследования ни проводить. Можно впадать в уныние по поводу каждой новой морщины или текущих немощей. Можно лихорадочно с ними справляться, успокаивая себя, что ничего страшного, сейчас все быстренько вернем на место. А можно отследить свои реакции-настроения на данный момент и не привязывать их к окружающему миру и к себе. Понимая, что настроение не то, что при нем никогда адекватного самовосприятия не получится. Что-то делать, как получается, без угрызений и уничижений, пока настроение не прийдет в норму. И только тогда более-менее трезво на себя смотреть.

А вообще правильно это делать так же регулярно, как любые другие гигиенические процедуры. Тебе же не нравится запах своего немытого тела? Ты же идешь под душ ежевечерне? Ну а почему же тебе не не нравится твое давно не уравновешенное самовосприятие? Почему бы его не отмыть? Потому что получается — если с ним ничего не делаешь, а пугаешься своих увиденных недостатков и срочно от них убегаешь, чтобы как-то скрасить — это как неумытое лицо замазывать макияжем, как потные подмышки поливать парфюмом. Если не пугаешься, а впадаешь в уныние — это как немытым бухаться в постель.

Так что приведи в порядок настроение, а потом уж хорохорься или расслабляйся. Тогда первое превратится в зарядку, а второе — в отдых.

И многое из того, что еще недавно казалось чем-то грандиозным, пафосным, катастрофическим перестанет таким быть. Но если ты уже к этому готов, то не воспримешь, как скуку. Есть много интересного и по-настоящему захватывающего в том, что тебе сейчас кажется серой обыденностью. Ведь ты настолько зависим от эмоций, что просто его не замечаешь, выбирая интенсивные стимулы, которые, хоть и изрядно уже надоели, но лучше, чем совсем ничего. А это не ничего. Это все есть, просто оно существует вне зоны твоего воспаленного восприятия, нацеленного на яркое и привлекательное. Оттенки серого тебе сейчас недоступны. А они очень даже хороши, если вернуть себе способность их воспринимать. Но для этого придется отказываться от яркого, броского, которое стало привычной пищей для ума. И отказ этот может проходить ничем не легче, чем ломка наркомана. Зато потом станет понятно — игра стоила свеч.

Потому что мир вокруг перестанет выглядеть как унылый фон для небольшого числа привлекательных красочных фигур, а приобретет многоцветность, многозвучность, многооттеночность, но без пестроты и какофонии, но в узорчатости и мелодичности.
Он таким всегда оставался. Просто ты когда-то разучился его так видеть. Настроив свое восприятие на фильтрацию «значимого» от «незначительного», «полезного» от «ненужного», «крутого» от «отстоя».

Самое время без суеты попробовать перенастроиться. Чтобы перестать быть так зависимым от этих фильтров, вычеркивающих значительную часть жизни из твоей жизни.

Мы можем долго рассуждать об опасностях, грозящих детям, которых вовремя не приучают к опрятности. Но эти рассуждения бесполезны: от стиральной машины никто никогда не откажется, а она все стерпит.

Ведь это только раньше, в эпоху, когда вместо памперсов пользовались марлевыми подгузниками, вместо гипоаллергенных стиральных спецсредств для детей — сваренным хозяйственным мылом, а вместо стиралок — собственными руками, обгадившееся чадо воспринималось как личная проблема родителей, вынужденных стирать отнюдь не за грудником, выделения которого пахли вполне по-детски. И решалась эта проблема самими родителями методично, а значит — эффективно.

Сейчас, когда не надо самим стирать, готовить и убирать, многие проблемы, проистекающие из этого, очевидны только старшему поколению. Которое, как обычно, молодым не слушается, не воспринимается всерьез, а только как бесполезное, ворчащее исключительно из-за своей зловредности.

Ну что же, не слушайте. Вы будете ужасаться своему, глядя на выросших отпрысков. Для которых действительно элементарным может стать рождение из пробирки и глум над появившимися неестественным — половым — путем. Привет тебе, Олдос Хаксли.