Потому что они не считают себя обязанными выполнять назначения, если не заплатили за это. 

Вот если заплатили, то да, оно того стоило. Ведь они же отдали свое, кровное, как раз за то, чтобы быть внимательными. То есть купили себе неукоснительное выполнение рекомендаций. 

А это и есть главное условие эффективного лечения.

Но своим не платят, разве что снисхождением — вот, видишь, я к тебе обращаюсь, даже позвонил. Наградил тебя авансом вниманием и временем, которое выделил на общение с тобой. 

Хотя, если так посудить, кто ты есть для меня — малек, которого леденцами потчевал и на коленке качал (варианты — в песочнице с тобой дома строил, в кабаке пиво вместе распивал). 

А теперь вот, оказывается, врач.

Ну и слушать буду вполуха, ну и выполнять стану не обязательно.  
Ведь это же не то, чтобы к кому-то записываться, ждать, пробиваться, напрягаться, ловя скупые фразы и шифрованные рецепты. А потом снова записываться и ждать. 

Там уж приходится платить по полной — временем, терпением, мышлением, деньгами. 

А со своими не надо — доступны по телефону, в любое время дня и ночи, хоть каждый день, неограниченно. 

Поэтому и не ценно — ведь никуда не денется, можно капризничать, или вообще наехать — что ж ты, голубчик, я ж тебе доверился, а ты мне такое назначил, что не просто не помогает, а точно хуже стало. Вот мне пару лет назад одно светило такое назначило, что я просто летал, жалко, что оно умерло (эмигрировало, в другую больницу ушло), а у меня рецепт его не сохранился. 

Или — чего же ты трубку не берешь, никак до тебя не дозвониться, небось, за деньги с кем-то разбираешься, а на своих наплевать. 

Или — чего же я тебе с поздравлениями звоню, а ты даже и не спросишь, как я себя чувствую. 

Поэтому хорошо, что сейчас медицина специализированная — всегда можно сказать, что ты узкий специалист и совсем не по профилю — у него насморк, а ты — отолог, у него кариес, а ты — пародонтолог, у него мениск, а ты — специалист по тазобедренному суставу. С чистой совестью можно послать. По профилю. 

Ну а самое надежное — сразу выучиться на психиатра. 

Тогда уж точно если и будут жаловаться, то не на себя, а на других родственников. 

 На что существует универсальный ответ, снимающий все дальнейшие обсуждения: «Привозите. Полечим». 

Жаль, но ты проходишь мимо людей и вещей, которые способны тебе помочь. Ты их в упор не видишь, сосредоточенный на своей уникальности и неповторимости, на сложности и неординарности происходящего с тобой.

 Значит, ты проходишь и мимо своей проблемы тоже. Ведь она как раз в том, чтобы заметить еще кого-нибудь, кроме самого себя. У тебя это почему-то не получается. Наверное, потому, что в поле зрения все время маячит собственная личность, закрывая своими габаритами все остальные. 

Это не означает, что от нее необходимо избавиться. Желательно просто уменьшить до тех размеров, когда кроме нее можно будет увидеть кого-то и что-то еще. 

Задача сложная. Ведь ты за всю свою жизнь привык к себе такому. Как человек с избыточным весом привык к нему настолько, что считает его нормальным и сердится, когда окружающие в салоне самолета не рады такому соседству. 

Или как человек с вечной сигаретой во рту не понимает, почему народ рядом кашляет и  предъявляет претензии. Ведь это так успокаивает, это такой хороший вкус и аромат. 

Для него — да, для некурящих — нет. Но он-то как раз курящий. И чувствовать противность табачного дыма и послевкусия сможет начать только после достаточно непростого периода воздержания. Если, конечно, сумеет вытерпеть. 

Ведь это значит долго бороться с искушением сначала почувствовать сигарету губами, затем прикурить, смачно затянуться до легкого, почти незаметного уже головокружения, а потом выпускать дым перед собой, наблюдая за его рассеивающимися и повисающими в воздухе клубами.

Ну и с желанием вообще прерываться на перекур, где можно ничего не делать, а быть хоть чуточку рассеянным и отстраненным. Уходя в себя ровно на одну сигарету. 

Как от такого можно отказаться? И главное, зачем? Чтобы морщиться от табачного перегара, исходящего от девушки во время  поцелуя? Или от тяжелого запаха прокуренных стен и вещей? 

А уж про корпулентность вообще говорить не приходится. Как же отказать себе в оладушках с хрустящей корочкой, политых кленовым сиропом, под чашку горячего шоколада? Или от нежнейшего лососевого стейка под свежеприготовленную картошку фри? Да под душистый лагер?

Это что, переходить на постную гречку, безвкусную воду, пресную капусту? А как же привычные ресторанчики  — в их меню такого нет и не будет? Это повсюду таскать с собой бутылку нефанты и контейнер с салатом и отварной курицей? Звереть, наблюдая радостно жующих окружающих? И ненавидеть себя за ночные вылазки по тылам врага — в холодильник? И стесняться своей неуклюжести в спортзале? Гоняя себя туда пинками? 

А самое главное — знать, что это — навсегда? 

Вот так же тяжело и непонятно зачем надо избавляться от перераздутого Я, если хочешь увидеть еще хоть что-нибудь. 

Ведь тот же едок прекращает видеть все вокруг при малейшем намеке на голод и устремляется своим вниманием на поиски съестного. И когда его поглощает, опять же воспринимает только его. А потом — «сытое брюхо к ученью глухо» — надобно переварить. Ну а после — пора искать еду снова. Лишь ненадолго отвлекаясь на что-то еще. Но всегда имея в виду ближайшие закусочные. Чтобы при малейшем намеке на голод пойти поесть. 

Ведь тот же курильщик не чувствует в полной мере ни аромата, ни вкуса кофе, предпочитая поэтому ристретто. Вкусы и ароматы хорошей еды для него не сильно отличимы от плохонькой, зато сдобренной усилителями и ароматизаторами. Он вполне может удовлетвориться пакетиковым чаем. А высококлассный одеколон  возьмет в первую очередь из-за бренда. Ну и вряд ли его будет сильно напрягать соседство с автомагистралью, если только он не помешан на слове «экология». 

Так и твои рецепторы-сенсоры, переполненные тобой же, вряд ли ощущают нюансы слов, интонаций, эмоций, интересов и поступков окружающих. Они для твоего восприятия — лишь бледные тени. 

Ну и как тогда ты хочешь, чтобы люди к тебе относились? Если их собственные желания, интересы, чувства для тебя ничто? Захотят ли они быть с тобой, общаться с тобой, любить тебя, помогать тебе? Если ты даже не хочешь взять от них то, что они могут тебе предложить. 

И уж тем более — не предполагаешь, что им тоже что-то может быть нужным. Ведь при любом намеке на их возможную просьбу у тебя тут же появляются неотложные дела. 

За грандиозностью которых в тебе нет места для кого-то еще. Кроме негабаритного груза ценности собственного Я.

И опасений, что кто-то все время на него покушается. 

Вот поэтому ты так одинок. Несмотря на то, что совсем не сирота, с кучей друзей и подруг. 

Одиночество — оно ведь от страха делиться. 

Как бы хотелось быть ближе со своими детьми. Понимать их, быть ими понятыми. 

Но это невозможно. Они смотрят вперед, а мы остаемся позади. Видим их всегда со спины. Им некогда, им надо многое попробовать. Они не хотят слушать, что мы все это пробовали, и оно оказалось невкусным. Им надо самим. 

Ведь начинать учиться можно только на своих ошибках. Хотя известно, что на своих учатся дураки. Но пока на собственных не напробуешься – так и останешься в дураках. Только наполучавшись граблями по лбу можно переучиться с дурака на умного. А если сразу на чужих ошибках учиться – не будет своего опыта, который подскажет: тут можно навернуться и поэтому надо остановиться и крепко подумать.

Так что придется, хочешь не хочешь, дать детям возможность перековаться с дураков на умных. Наблюдая со стороны, переживая, но не вмешиваясь. До тех пор, пока сами не попросят помочь. 

Родителю это очень тяжело. Но получается, что родитель тоже должен научиться перестать быть родителем, чтобы наконец-то им стать. Ведь нельзя же в свои к шестидесяти общаться с тридцатилетними как с трехлетними. А подавляющая часть родительско-детских отношений так и продолжается – то нос подтереть, то попу, то штаны заштопать, то посуду вымыть, то на завтрак деньги выдать, то защитить, то в угол поставить. Он ведь все еще маленький, как же с ним по-другому? 

Так что приходится расставаться. Если хотим еще при своей жизни быть уверенными в том, что вырастили взрослых людей. Которые не слетят с катушек сразу после родительских похорон. 

Нам же самим до этих наших похорон есть, чем заняться. Хотя кому-то придется поискать. Ведь отложили в долгий ящик все свои таланты, чтобы семья состоялась. И забыли, что отложили и куда. 

Самое время найти и приумножить. А то потом – ну вы знаете, что будет.