Трудное дело — быть самим собой. А думать, что ты сам и есть — легко. Но если только заглянуть в себя, то можно испугаться — как много из того, в чем уверен как в собственном, оказывается не своим. А папиным, маминым, бабушкиным, учительницы, друга детства, персонажа книги и фильма, поразившего когда-то.

И хочется сбежать от всего этого. Сказав, что все это придумал тот нехороший человек, к которому обратился за помощью. Я ведь пришел не за тем, чтобы увидеть, что я это не я, а затем, чтобы научил меня управлять другими — женой, детьми, собаками начальником, матерью. А тут выходит, что для того, чтобы управлять, необходимо разобраться, где же я все-таки есть.

Нет, наверное, лучше пойти на какой-нибудь тренинг выходного дня или вообще на вебинар, где все с такой же, как у меня проблемой, где не будут заставлять копаться в себе самом, а просто натренируют делать раз, делать два, делать три. Быстро, дешево, а главное — безопасно.

А то сколько пришлось бы времени, денег, ума, эмоций тратить непонятно на что. Чтобы долго и кропотливо откладывать в сторону не свое в себе.

А вдруг дороемся до того, что меня и нет совсем?

Ну хорошо. Мы разобрались со всеми нашими комплексами, вскрыли причины и следствия, поняли и приняли чувства, научились объективировать отношения. Что дальше? Продолжать копаться в прошлом, перетряхивая и перетряхивая уже не раз и не два пересмотренное? Или же продолжить корректировать и улучшать планы на будущее на основе уже понятного?

Да все, что угодно. Главное, чтобы диалог остался. Даже если он теперь не с посторонним человеком, а с самими собой.

Человек этот посторонний нужен именно как посторонний. И с какого-то момента сам этот человек должен исчезнуть. А на его месте остается Я как посторонний. Как тот, кто чужой, но понимающий. Или нет, не понимающий, а стремящийся понять. И тем самым помогающий.

Ведь тот человек, который присутствовал все это время при наших разбирательствах, он ведь так же только стремился понять, но не был изначально всё знающим и понимающим. И не пытался запихать нас в рамки этого своего знания и понимания, по мере нашего общения тоже осознавая, что может только предоставить поддержку в виде буйков с надписями «проекция», «защита», «обесценивание», «суперэго». И «чувство».

А дальше — уже только чувство. И сочувствие уже в совместных усилиях как-то обозначить. Ну а совсем дальше — без обозначений, только описание того, как и что видится, когда происходит.

Это все. В плане помощи и поддержки. Пора плыть самому. Но очень нужно, чтобы было куда обернуться. Чтобы увидеть далеко-далеко искорку маяка. На берегу, от которого отчалили когда-то. И убеждаясь, что он все там же — а это именно та уверенность, которая есть единственная уверенность — двигаемся дальше. По своему собственному пути в море-океане.

Ведь даже если по карте, то на воде никто после себя колеи не оставляет. Так что каждый раз — исключительно первый.

Мы, сами об этом не догадываясь, живем в сказках. Персонажами которых являемся. Каждая сказка — это герой, его любовь, злыдень, который измывается над героем и крадет его любовь, долгий и страшный путь поиска и вызволения любви из плена, пара товарищей не менее жуткого, чем злыдень, свойства. Да, еще маменька-папенька, считающие героя дурачком и поддерживаемые в этом мнении братьями и сестрами, на которых у них вся надёжа и опора.

Обязательно выясняется, что именно они затеяли против героя заговор, используя злыдня как исполнителя своих гнусных намерений. А простодушный герой искренне верит им. И даже когда они на обратном его победоносном пути возвращения рубят его в невинном сне на куски, или ликвидируют любым другим способом, присваивая его лавры победителя, то будучи воскрешен любовью или кем-то из товарищей, он обязательно всех прощает и щедро раздает подарки и территории, которыми он под конец теперь официально правит вместе со своей отвоеванной любовью.

И если бы не эти, совершенно сказочные реанимации, то все и впрямь как в реальности. Мы, такие чистые и праведные, вокруг нас сплошная гнусь и уроды. Нам их приходится терпеть, побеждать, а потом они обязательно раскаются, и мы их тогда обязательно простим.

Вот в такой доброй сказке мы с младых ногтей и растем. И дальше живем, именно такими себя считая. А уроки настоящей жизни переданы и записаны в сказках настоящих, а не приглаженных. В них все то же самое, с одним маленьким исключением.

Главный герой с его подвигами — это такой же злобный, хитрый, жадный вор, врун, убийца, насильник.

Всего-то навсего.

Мы все очень разные. И поэтому придумали способ, который позволяет пребывать в иллюзии, что хоть в чем-то мы одинаковы. И он называется речь.

Один и тот же лексикон для каждого обладает своим собственным, уникальным значением. Поэтому слыша высказывание другого, мы можем лишь предполагать, как он понимает то, о чем он пытается рассказать. И мы сами можем лишь предполагать, что как-то поняли то, что он имел в виду. Потому что можем только, услышав то или иное высказывание, представить себе свое собственное: что бы мы сами имели в виду, когда произносили это?

Поэтому тот образ, который возникает при слушании, он исключительно наш, и к образу говорящего имеет отношение только той или иной приближенности, но никогда не его собственный.

Недаром же психологи узурпировали философско-диалогическое правило обязательного уточнения того, что имеет в виду говорящий, назвав его ПЛЯП: правильно ли я понял, что вы имеете в виду то-то и то-то? Это дает возможность консультанту избежать ошибки принятия собственной интерпретации за истинное высказывание клиента.

Может, стоит и нам взять это себе за правило? Чтобы вылечиться от самообмана понимания с полуслова?

А может, стоит это правило применять и к себе? Ведь кто сказал, что своя душа — это не такие же потёмки?

Когда можно отпускать пациента с короткого поводка телефона? Тогда, когда он начинает капризничать: это я пропустил, этого я делать не буду, или же постарайтесь мне объяснить, зачем мне это надо, но хотя я все теперь понял, а все равно не буду.

Это означает одно: пациент вернулся к тому состоянию самостоятельности, которое отсутствовало еще вчера. И такое отсутствие свидетельствовало о той действительной опасности, при которой врач так же действительно был необходим: его присутствие, его назначения, его управление процессом лечения принимались неукоснительно, без критики и сомнений — сил у пациента на это не было, организм в данный момент плевал на автономию и индивидуальность — главное — выжить. Это как дикий зверь выходит к людям и отдается в их руки, а когда набирается сил — уходит в лесную чащу.

Так что можете с чистой совестью осуществить врачебный уход. От пациента, конечно. К тем другим, которые действительно нуждаются и поэтому не капризничают.

Пока еще. И чем больше ваших визави закапризничают в конце-концов, тем больше вы можете поставить себе плюсиков и сердечек. Даже если закапризничавшие надуют на вас губы и произнесут лишь слова укора: куда ж вы, доктор, я же ваш пациент…