Архив рубрики: Обострения сознания

Это когда приходит Капитан Очевидность…

Информация — как гречка

Информация – как гречка. Есть гречиха, а есть гречка. Обжаренные зёрна в полиэтиленовой упаковке. Ты не знаешь, сколько в ней мусора, камней, шелухи. У тебя есть напечатанное название марки, цена, презентация. С содержанием ты можешь работать – перебирать на деревянном лотке, как наши бабушки, сортируя. Можешь закинуть всё в миску и пролить водой. А можешь сразу засунуть в мультиварку или кастрюлю и начать готовить (марка ведь, я всегда им пользовался, стабильный результат). Ты можешь работать с имеющейся информацией разными способами, а можешь есть рис или ячмень. С которыми тоже придётся работать – просто иначе.

Эпоха перемен: от стандартизации к персонализации

В персонализированной медицине к одним из важнейших факторов эффективности проводимой терапии относится личная этика пациента. Она служит таким же диагностическим критерием, как и физикальное обследование со сбором анамнестических данных.

Рассмотрение этики пациента не может ограничиваться лишь констатацией его комплаентности (англ. compliance — привеженность лечению) и должно включать в себя гораздо больший объем сведений о его личностной структуре. Ее понимание может серьезным образом повлиять на тактику терапии, которая в данном случае не может быть ограничена исключительно существующими стандартами и протоколами. В современных условиях эффективность медицинской помощи может оцениваться лишь результативностью достижения исходно поставленной цели, определяемой совместно и врачом, и пациентом.

Только создав условия терапевтического альянса и постоянно проверяя готовность следовать ему, и врач, и пациент могут быть уверенными в том, что они идут общим путем в направлении достижения здоровья. Игнорирование врачом этических норм пациента, обращение к нему как к типичному носителю стандартных болезненных состояний ставит под вопрос эффективность оказываемой медицинской помощи, на что врач не имеет права.

Следовательно, современный врач без систематического знания клинической психологии может оставаться только в рамках медицины стандартов и протоколов, где он неизбежно будет вытесняться алгоритмами искусственного интеллекта.

Эмоции и чувства: хвост вертит собакой?

Осознаваемая повторяющаяся эмоция при одинаковых условиях ее возникновения становится чувством.
Человек может сойти с ума из-за тревоги за свое психическое состояние. Если это не осознается, то и не превращается в чувство страха, а, значит, не становится предметом рассуждения и модуляции. Пока нет осознавания, нет и страха, а есть «просто» возбуждение, поэтому нужно делать то, что попадается на пути как потенциальный объект деятельности. А потом следующий и следующий, пока не рухнешь без сил. Это позволяет как клапан в скороварке — тревогу «спускать» на производимое действие. И все для того, чтобы ее не почувствовать. В процессе осознания страх в той или иной степени (вплоть до ужаса) актуализируется. И как бы это ни было унизительно для самоуважения (ведь страх — удел труса), только таким способом можно выявить причину — что эта тревога человеку говорит. А говорит она всегда одно: ты в опасности, тебе надо понять, что не так и попробовать это изменить. А если нет страха, а тревога «забивается» действиями, поведение не имеет отношения ни к какой безопасности, кроме психологической. Этого нет, потому что я не хочу, чтобы это было. И такая психологическая безопасность сродни тому, как мифологический страус прячет голову в песок, или тому, как ребенок в горящем доме зарывается в одеяло — я ничего не вижу, значит, меня здесь нет и со мной ничего не случится…

Пока мы бегаем за вирусом

Пока мы бегаем за вирусом.

Все наверное помнят свои ощущения, когда в тихую летнюю ночь хочется открыть окна, предварительно завесив их сетками. Даже в звуках изредка проезжающих где-то вдалеке машин слышится спокойствие, умиротворение, убаюкивающее. Позволяющее прочувствовать то самое мгновение (а для кого-то — минуты или десятки минут) между бодрствованием и забытьем. То, что называют просоночным состоянием, в течение которого обостряются все внутренние ощущения. Где что ворочается, у кого-то мысли, непереваренные за бурный день. У кого-то — макароны, дающие о себе знать здесь и сейчас. Старая травма связки плеча от нерассчитанной дистанции удара рукой на тренировке. Порванное колено. Перебои в сердечном ритме.


Так вот, вернемся к тишине.


Вдруг вы слышите звук. Высокий писк полета комара. Мгновенно заполняет все пространство. Шумный вздох досады и шуршание постельного белья уже не могут заглушить того, что он где-то здесь. Затаившись, замирая, пытаешься отследить траекторию в темноте по звуку, понять, что вот — он приближается. Скорее бы уже сел, и я от души огрею сам себя, почувствовав боль и зуд, как достоверный признак того, что он на мне — чтобы прибить поганца и наконец уснуть.
Все внимание, все органы чувств обострены. Сон? Какой там сон! Главное — звук комара, который пищит, заполняя собой всё пустое пространство.
И через два часа, пять раз уснув и проснувшись от писка и зуда, взбешенный вскакиваешь, включая свет и будя домочадцев и начинаешь искать. А он замер, затаился.

Так и сегодня. Мы ищем 80-120-нанометрового комара, заполнившего собой все пространство информационного поля. О нем все пишут, все говорят. Кто-то пугается, кто-то говорит: да это не страшно, летальность менее процента! А кто-то думает про себя, а кто-то — не про себя, а про тех, кем он не может управлять (Куличи в храм? Какие куличи, если они через две недели могут привести к реанимации?!). Ты прошел Афган и девяностые, поэтому тебе он не страшен? Он и мне не страшен, он просто может тебя убить!

И во всем этом теряется главное: а кого кусает комар? Кто его слышит, кто его ожидает? Сам по себе комар — это обыденность. Но эта обыденность там, где их много, за окном. Не гуляй ночью у пруда в безветренную теплую погоду — и ты их не встретишь. А если и встретишь, налипающих на одежду и залезающих за шиворот и на кисти — прибьешь без раздражения и пойдешь дальше.

Мы все слышим этого комара, но большинство его не видит. Врачи, работая с ним, с теми, кто его подцепил, для них это рабочая ситуация. Опасная рабочая ситуация. Без истерик, без нагнетания (ну, по большей части). Тяжелый физический, интеллектуальный и эмоциональный труд.

А те, кто закрыл окна, сидят в темноте и прислушиваются к ночному воздуху, ожидая, когда же он появится.

Все начинается и заканчивается не вирусом, не инфекционным процессом, не болезнью. А человеком, который, встретив вирус, закручивает с ним взаимоотношения. Это называется иммунным ответом, который различается у разных людей. И зависит не столько от вируса (хотя и от него тоже — дозозависимый эффект и рациональные меры профилактики никто не отменял), сколько от человека — с его способностями к взаимодействию с новым. С новым вирусом, с новым образом жизни, с новым восприятием своей семьи 24/7, с новым пониманием отношения к проблеме своих знакомых. Кто может адаптироваться под новое, тот выживает и обретает что-то, чего до этого не имел (иммунитет, понимание своей слабости, мудрость, ясность взаимоотношений с близкими, осознание хрупкости бытия, умение ценить, а не оценивать). А кто жесткий, ригидный, предсказуемый — тому все новое, что он не может переломить, переламывает его.

В чем отличие пчака из рессоры от молибден-ванадиевого сплава модного ныне сантоку шеф-ножа? Вязкость и гибкость. Затупил режущую кромку на рабочем пчаке — перевернул пиалушку, поправил лезвие в шесть движений, и дальше наслаждаешься четким резом от кончика до пятки. А дорогой высокоуглеродистый сплав просто выкрошится, потребует перетачивания на профессиональных камнях, с новым выведением режущей кромки (ИВЛ, ЭКМО). А кого-то просто выбросят. Ведь здоровье как и нож на кухне — нужны не чтобы висеть на доске, а чтобы они могли работать. Нож — резать каждый день, здоровье — чтобы жить, работать, любить.

Перемены. Готов или нет?

Раньше мы были уверены, что мир вокруг изменяется под нашим влиянием. Сломанное — бросим. Надоевшее — выкинем. Испорченное заменим на новое.

Больше так не получится. Цени то, что уже имеешь.

Профилактика. Надежность. Уверенность. Стабильность. Вот, что теперь главное.

Заниматься нужно собой. А не своим статусом, имиджем, KPI. Нельзя болеть, нельзя допустить поломку инструментов, порчу одежды.

Что самое ценное? Время. Оно для многих стало идти по-другому. Не лучше и не хуже, просто иначе. Как им распорядиться? Кое-кто до сих пор считает, что это колодец, из которого нужно побыстрее все вычерпать. Вычерпали? Переходим к следующему. А теперь выживают терпеливые. Спокойные. Скромные. Без претензий. Без стилистов. Без кальянщиков.

Мир делится на тех, кто плюс, и кто минус. О, а ты уже прошел? Да, у меня все без симптомов было. Правда, дедушку заразил, ну он уже достаточно пожил. А ты? А я отрицательный пока.

Мир стал менее кинестетическим. Больше визуальным и аудиальным. Потребность в кинестетике не может исчезнуть так быстро. Но для кого-то кинестетика это интубация. Ходить — это роскошь.

Вещи обрели иную стоимость. Потребностную. Люди вернулись к субъективной оценке. Вкусно или нет. Красиво или нет. Нравится или не нравится. Гречка, а не картофель фри. Кому нужен автомобиль на парковке или ресторан с заколоченными ставнями? Горные лыжи на балконе и самолеты в ангаре?

Яды снова смогут стать лекарством, поскольку доза может вернуться к малым значениям. Глоток свежего воздуха или прогулка. Бокал хорошего вина и домашний ужин. Встреча с друзьями, с семьей.

Потребление встало на паузу.

Социальная прививка укрепляет социальный иммунитет, хотя имеет серьезные побочные эффекты и осложнения.

Умеешь работать руками, создавать что-то самостоятельно, реализуя идею?
Что тебе для этого нужно, какой исходный материал? Рисуй, пой, играй, лепи, пиши, пеки, шей.

Кто-то думает: А стоит ли сейчас начинать что-то новое в условиях неопределенности?
А кто-то: А не упускаю ли я сейчас возможности в период неопределенности?

И это тоже полярность. Также как и главная: кто-то так и продолжит думать только о себе, а кто-то повернется лицом от зеркала к другим.