Кто из нас не слышал следующих высказываний: «У вас страдают почки!», «У вас плохо с сердцем!», «Печень отказывает!», «Пора заняться лёгкими!».

Вроде бы все ясно — какой-то из органов дал сбой. А что такое орган на самом деле? Давайте разберёмся.

Орган — функционально-структурная единица организма, выделенная естественно-научной частью человечества достаточно условно для вполне конкретной работы с организмом в целом. В переводе с греческих-латыней этот термин означает «инструмент», «орудие». А организм — это собрание таких инструментов-орудий. Но, в отличие от напрашивающейся аналогии с механизмом, организм — живой и имеет вполне определенную цель — поддерживать целостность и жизнеспособность (каким образом — это отдельная интересная тема на потом).

Поэтому орган и организм друг без друга никуда. Ведь, с одной стороны, орган — часть целого. С другой стороны, организм состоит из таких частей, и хотя бы без одной из них не является целостным.

Сугубо прагматичная медицина смотрит на орган двояко. Как на предмет, который имеет структуру и имеет функцию.

Функция обеспечивается уникальными свойствами органа (эти свойства определяются их назначением для всего организма). А структура — вполне стандартна. В нее обязательно входят специфические ткани (клетки печени или мозга, к примеру). И обязательно — общие для всех остальных органов (сосуды, нервы, соединительная ткань).

При нарушении внутреннего равновесия (гомеостаза) начинается дисфункция того или иного органа и системы органов. Зная стандартность структуры, мы можем воздействовать на неё, косвенно влияя на функцию.

Ведь если мы знаем, что каждый орган имеет сосуды и нервы, а при страдании органа страдают также его сосуды и нервы, то воздействуя на них мы можем влиять на функциональную активность органа. Однако, при всём при этом, необходимо также разбираться с первопричиной нарушения функциональной активности.

Любая органная патология может быть условно разделена на следующие варианты — 1) первичное поражение функциональной ткани (травма, инфекция, атакующая конкретную функциональную ткань, аутоиммунная реакция, токсическое поражение и пр.) 2) функциональное нарушение активности (вторичное поражение) — за счёт расстройства кровотока и иннервации, во всех его проявлениях. Условность здесь в том, что кровоток и иннервация могут быть еще просто не сформированы — как у растущего ребенка — и тогда инфекция или интоксикация лягут на «благодатную почву» не умеющего еще им противостоять организма. И тогда первичное и вторичное поменяются местами.

Но не суть. Просто два варианта —  два механизма воздействия. Этиотропная и патогенетическая терапия, как гласят  классические руководства по патологии.

В руках врача — вопросы этиологии, «первички», первопричины, запустившей патологический процесс.

В руках пациента — реализация восстановления функционального обеспечения органа, восстановление его регуляции — кровоток плюс иннервация.

Именно отсюда идут навязшие на зубах у врачей и пациентов рекомендации — режим дня, диета, физические нагрузки, воздействие на вегетатику (тот же контрастный душ, или баня, например).

Надеюсь, понятно, к чему я веду?

Будьте здоровы :)

Для того, чтобы читать состав товара, который нам упорно предлагают в магазине.

Действительно — этикетки яркие, броские, красивые. А состав на этой яркой этикетке — меленьким, сереньким шрифтом. Попробуй сослепу разобрать — плюнешь и купишь как есть.

А с хорошим зрением там можно много интересного прочитать.

Про продукты не будем — это в сети пережевывается постоянно и многократно. Вывод общий — есть сегодня вредно. А вот про парфюмерно-косметические закупки сделаем пару ремарочек.

Ремарка первая. Если в составе крема, лосьона, маски, шампуня Вы обнаруживаете слово «фитостерол», то знайте — это гормон — анаболический стероид растительного происхождения. Здесь важно не то, что растительный, а то, что гормон. И это, надеемся, в комментариях не нуждается.

Ремарка вторая. Когда острым взором Вы выхватываете из состава, нанесенного путем микроскопии  на этикетку зубной пасты, шампуня, дезодоранта, мыла или жидкости для мытья посуды слово «Триклозан», тогда перед Вами — антибиотик Трихопол. И «вот с этого места — поподробнее».

Трихопол (метронидазол) — противомикробный и противопротозойный препарат широкого спектра действия. Придуман в «доспидовую эпоху» для лечения «третьей венерической болезни» — трихомониаза. Потом показания расширились до лечения разных инфекционных заболеваний (поэтому и «широкого спектра»). Сегодня применяется не только в гинекологии и урологии, но и в гастроэнтерологии, пульмонологии и хирургии. Подробности назначения трихопола не так интересны нам, спокойно чистящим дома зубы неизвестной пока по составу пастой, а вот его противопоказания и побочные эффекты уже заставляют задуматься. Поэтому приводим их без купюр.

Противопоказания

Повышенная чувствительность к метронидазолу или к другим нитроимидазольным производным; заболевания крови, лейкопения (в том числе в анамнезе); нарушение координации движений, органические поражения ЦНС (в том числе эпилепсия); печеночная недостаточность (в случае назначения больших доз), беременность (I триместр), период лактации.

С осторожностью: беременность (II-III триместры), лейкопения в анамнезе.
Метронидазол проникает через плаценту, поэтому не следует назначать препарат в I триместр беременности, в дальнейшем следует применять только в том случае, если потенциальная польза от применения препарата у матери превышает возможный риск для плода.
Метронидазол проникает в грудное молоко. Грудное вскармливание в период приема препарата должно быть отменено. Возобновлять грудное вскармливание следует не ранее, чем через 48 часов после окончания применения препарата.

Побочное действие
Со стороны пищеварительной системы: тошнота, изменение вкусовых ощущений, металлический привкус во рту, сухость во рту, снижение аппетита, спастические боли в брюшной полости, тошнота, рвота, запор или диарея.
Со стороны ЦНС и периферической нервной системы: головная боль, повышенная возбудимость, нарушения сна, головокружение, атаксия, депрессия, периферическая невропатия, судороги, шум в ушах, потеря слуха, дезориентация, обмороки.
Со стороны системы кроветворения: транзиторная лейкопения и тромбоцитопения; описан случай аплазии костного мозга.
Аллергические реакции: кожная сыпь, зуд, крапивница.
Местные реакции: зуд, жжение, боль и раздражение во влагалище; густые, белые, слизистые выделения из влагалища (без запаха или со слабым запахом), учащенное мочеиспускание; после отмены препарата – развитие кандидоза влагалища.
Прочие: редко – окрашивание мочи в красно-коричневый цвет вследствие присутствия водорастворимого пигмента, образующегося в результате метаболизма метронидазола; ощущение жжения или раздражение полового члена.

В период лечения Трихополом следует избегать употребления алкоголя, т.к. вследствие нарушения окисления этанола может происходить накопление ацетальдегида. В результате возможно развитие антабусоподобных реакций.

Влияние на способность к вождению автотранспорта и управлению механизмами
Следует учитывать возможность развития головокружения при назначении препарата пациентам, деятельность которых связана с управлением механизмами, особенно водителям транспортных средств.

Стоит только добавить, что всасываемость в ротовой полости практически приближена к внутривенному введению. И пусть доза антибиотика в пасте невелика, но зато перепадает не менее двух раз в день на протяжение многих месяцев или даже лет.

Теперь, надеемся, Вам полностью понятен смысл заголовка?

Испуг — самый главный инстинкт. Главный — потому что основное, чего мы можем лишиться в жизни, эта сама жизнь. Поэтому любой испуг — это сигнал опасности для жизни. И реагировать на этот сигнал можно разными способами: или прятаться (сюда же относится застывать-замирать) — значит страх, или драться — значит, гнев, или спасаться бегством, метаться — значит — паника. Но при всех этих вариантах реакции — испугались!

Как это происходит? Очень просто (ведь жизненно важные функции организма — самые простые). Кусочек нашего восприятия всегда настроен на резкие смены ситуации. Даже  когда об этом не думаем — во сне, например. Мы можем резко проснуться от внезапного звука в полной тишине. Или, наоборот: спим под шум, а он вдруг  прекращается. Такое изменение обстановки воспринимается организмом как сигнал опасности. А на опасность надо правильно отреагировать:»Застава, в ружье!» Это значит, что организм молниеносно переключается с решения текущей задачи (скажем, с погружения в книгу, на трамвае едучи) на предотвращение катастрофы (в книгу погрузившись, можно ненароком так выйти из трамвая — да прямиком под машину).

Что мы при этом испытываем? В первый момент — как будто взяли за шиворот и тряхнули от души — а внутри как бомба разорвалась. Ну а дальше — кто-то как парализованный замирает, кто-то вздрагивает, подскакивает, шарахается, вскрикивает неразборчиво-понятное. И только потом начинает понимать, что происходит.

Вот это и есть переключение на аварийный режим: резкая смена обмена веществ за счет выброса стресс-гормонов. А что они делают? То, что нужно, чтобы от опасности уйти: повышают тонус мускулатуры рук и ног, которыми надо драться и убегать, усиливают кровяное давление, скорость дыхания и сердцебиения, чтобы к мышцам быстро подвозить нужные для их работы вещества, увеличивают скорость нервных импульсов, чтобы соображать и действовать быстрее, ну и само собой тормозят совсем уж неуместное пищеварение.

Понятно теперь, почему переход из обычного в аварийное состояние ощущается как эффект разорвавшейся бомбы? Правильно — все тело вялое, расслабленное, а его — бац! — и под ледяной душ! Конечно же, с языка закономерно срывается лингвистическое наследие монголо-татарского ига!

Интересно тут вот что: испуг — дело сугубо индивидуальное. Кого-то в определенной ситуации проколбасит, а кто-то при этом и ухом не поведет. Кто-то пробуждается от легкого шороха, а кого-то и артиллерийская канонада не разбудит. Все это, опять же, зависит и от обстановки — чем привычней раздражитель, пусть даже очень сильный, тем меньше на него реагируешь. А еще зависит от силы нервной системы. В смысле ее чувствительности. Тут главное — не перепутать: сильная нервная система — это та, которая на стимулы реагирует правильно: есть опасность — будем беспокоиться, нет — и не заметим. А слабая сильно реагирует даже на малейший шорох.

Получается, что у сильной нервной системы порог чувствительности высокий (мелочь через него не переберется), а у слабой — низкий (вот всякая мелочь легко и заползает). Следовательно, если нервная система слабая от рождения или устала от перенапряжения — на всякую ерунду будем реагировать как на серьезную опасность.

Такое понимание позволяет уверенно сделать несколько важных заявлений.

Заявление первое: внешней причиной нашего страха, гнева, паники может быть все, что угодно. Дело тут в пороге чувствительности (как там у Мамонова поется: «Не муха источник заразы, источник заразы — ты сам»?).

Заявление второе: страх, гнев, паника — это всегда отражение физической слабости организма — усталости, болезни, детренированности. Исключительно биологический конструкт — слабый — или поедается обязательно присутствующим рядом сильным, или вытесняется им на нижние ступени стадной иерархии (что мы привыкли уже называть правильным уголовным термином «опускание», вместо правильного же литературного — «унижение»). Если ты испугался — как бы себя дальше ни повел — струсил или бросился с кулаками — ты слабее, чем тот или то, кто или что тебя напугал(о).

Заявление третье: хотя люди и отличаются друг от друга от рождения по силе или слабости нервной системы (читай — имеют разные темпераменты), очень многое тут зависит от воспитания (читай — характер). Рожденный слабаком и хлюпиком может путем неустанной работы быть всегда в форме, а прирожденный боец может вырасти рохлей и лентяем. Но усталость и болезнь накрывает любого силача — главное, вовремя и регулярно восстанавливаться. И не лезть в эти моменты на рожон — не ровен час, опустят или съедят.

Заявление четвертое: храбрый человек — такой же испуганный как и трусливый, только его стратегия при испуге агрессивно-наступательная, а не пассивно-оборонительная. По принципу -«лучший вид обороны — нападение».

Из этих заявлений логически вытекает: испуг — серьезный индикатор нашего здоровья. И даже если мы закрываемся от него — неважно, каким образом — бросаясь в атаку за справедливость или погружаясь в нирвану пофигизма — он нами рулит. А это значит, что как ни крути, мы — его рабы. До тех пор, пока не поймем, что его не задвигать надо, а использовать!

Заводишься с полоборота? Пора повышать порог чувствительности. Но не наркомовскими стограммами и растаманско-кастанедовскими дымками. А по-простому — налаживая сон, аппетит, мышечный тонус. Для первого подойдут седативные фиточаи (ими вообще можно на время заменять чаи-кофеи). Еще хорошо заканчивать день теплыми ванными с морской солью — или для всего тела, или хотя бы для ног. Мышечный тонус после них снизится ровно настолько, чтобы не мешать нормальному сну. А с утра, наоборот, надо тонус поднять — сначала разминкой, а потом — как минимум — контрастным душем(еще лучше — перед ним повзрываться в боксерско-ушуистской манере с ударами и уходами).

Тогда испугу труднее будет в течение дня за нас зацепиться. А нам — труднее его холить и лелеять, обязательно находя в нем психологическую составляющую и превращая в фобии, панические атаки, тревожно-ипохондрический и астено-невротический синдромы. И без них забот предостаточно…

Характер — это такой внутренний стержень, который есть у каждого. А вот как и откуда он появляется — это вопрос. Попробуем на него ответить.

Есть много индивидуально-типологических черт, которые у человека потенциально возможны. То есть они даны нам с избытком  на всякий случай, авось понадобятся. Проявляться эти черты будут в ситуациях, в которых именно с их помощью организм наиболее эффективно реагирует на возникшую проблему. Чем больше однотипных проблем, тем чаще и увереннее черта проявляется. Уже у эмбриона-плода функциональные системы организма начинают формировать типичный адаптационный ответ. Из них складывается темперамент — неизменное свойство высшей нервной деятельности, которое проявляется в скорости проведения, переработки нервного импульса, реагирования на него и в силе ответа.

Мы знаем про павловские сильные/слабые  и возбудимые/тормозные черты темперамента, которые современные физиологи разделили уже на 64 подчерты. Но сколько бы их ни было, они быстро и навсегда складываются у индивида как скелет поведенческого реагирования. И этот природный (потому что врожденный, хотя и сцементировавшийся уже после рождения) «скелет» становится основой, которая дальше будет определять особенности всех сторон поведения. И переделать этот скелет НЕЛЬЗЯ. Темперамент — это индивидуальная, пожизненная настройка организма на определенный темпоритм деятельности.

Для воспитания ребенка это имеет крайне важное значение. По той причине, что развитие как мы его понимаем, обязательно включает в себя освоение человеческого образа жизни. А это освоение происходит среди  окружающих ребенка людей. И он, вне зависимости от того, понимаем ли мы это, хотим ли мы этого или нет, берет от мира не то, что мы считаем для него нужным и полезным, а то, что нужно ему самому. И если это наше, «нужное и полезное» действительно ему нужно — ребенок его осваивает. Если нет — хоть убей, не будет. Или, если достанем — очень формально (старая поговорка про это — «слышал звон, да не знает, где он»).

А темперамент тут влияет на то, с какой скоростью, силой и продолжительностью ребенок занимается любой деятельностью — от еды до учебы. Три этих качества не переделать, а вот характер на их основе может быть уже разный. И это зависит от того, как темпераментальные особенности ребенка учитываются окружающими. От них ведь никуда не денешься, но можно по-разному с ними поступать.

У подвижных воспитывать недостающую усидчивость. У медлительных — стимулировать активность. У слабых развивать силу и выносливость. Сильным давать конструктивный выход этой силе. И при этом — использовать два варианта: выращивать или ломать-строить.

Если пользоваться первым — мы обязательно должны иметь в виду, что ребенок — это растительный гибрид мамы и папы. То есть он уже не осина или дуб, а новый сорт, который имеет, конечно, сходство с родителями, но вот как он себя проявит — заранее не известно. Поэтому внимательно наблюдаем, чего ему не хватает для роста в данный момент и вовремя даем это. И тогда критерием правильности наших родительских действий становится всеобщее удовольствие — ему хорошо с нами, а нам с ним. По мере его развития забот не убавляется, но мы к ним можем подготовиться заранее, изучив общие законы, по которым любое дерево должно расти.

А если мы строим-ломаем, тогда в голове совсем другое. Что воспитание ребенка — это строительство дома, которое идет исключительно силами родителей-подрядчиков-прорабов. Место под застройку застолбили, в котлован с арматурой раствор залили, с трудом дождались девять месяцев, пока схватится — и поехали подвозить материалы и складывать из них строение. Какое спланировали и утвердили заранее на совете директоров. Кирпич за кирпичом, блок за блоком, балка за балкой. И технадзор постоянный за следованием проекту. Чтобы в конце получилось выше всех, круче всех, крепче всех!

Знакомо? Ну и при чем здесь характер?

А характер — это как раз если дерево обнести железобетонной оградой и сверху крышу поставить. Сделав, конечно, щели для связи с внешним миром. Чтобы солнца-влаги-воздуха хлебнуть и закрыться. Чтобы, не дай бог, не захотелось кому-нибудь с корнем вырвать или на танке проутюжить. А дерево и в чистом поле, и внутри железобетонного строения имеет свой срок жизни. Только это — разные деревья и для разного они в этот мир появились. Одно — путника от дождя спасти, дать веток для костра. Другое — для эстетического удовлетворения бабушки и офисного клерка, стоя в горшке у них на подоконнике. Или — для нувориша — в цинской вазе.

Хорошо, что уже есть, из чего выбирать. Но выбирать все равно придется.